Лгунья   ::   Уиндзор Валери

Оглушенные горем птицы должны были замертво падать с деревьев. Река должна была прекратить свой бег по руслу. Но этого не случилось. Им было все равно. Эгоизм природы, её равнодушное, упорное, непрерывное стремление вперед, её неспособность понять всю огромность постигшей её утраты приводила меня в ярость. Я слышала, как он ворчит у меня в голове:

- Ну что с тобой такое, а? Зачем ты зря тратишь силы, зачем терзаешь себя и печалишься?

И там, в голове, я отвечала ему, что печалюсь оттого, что все кончается. А он смеется и говорит, что для такой умной женщины я на удивление глупа.

- Ну что, что кончается-то? - говорит он. - Ничего. Ничего не кончается. Нет на свете такой штуки, как конец.

Или, может, я сама это говорю. Трудно сказать. Потом он говорит - и уж это точно он, дядя Ксавьер:

- Я знаю, что с тобой. Ты не ешь. Сейчас же иди и съешь что-нибудь.

Утром в день похорон из Парижа прибыла жена Гастона, Сандрина. Я удивилась, увидев её. Это была маленькая, худенькая женщина с большими глазами. Одевалась она изящно и со вкусом, во все черное. Она поцеловала нас всех, критически оглядев меня с ног до головы и сказала, что рада со мной наконец познакомиться. Она мне понравилась, и это меня смутило. Трудно было представить её женой Гастона. Приехали они порознь. Я его избегала. Боялась поднять на него глаза.

После панихиды мы шли за гробом к кладбищу на краю города. К нам присоединилась половина жителей Куса. Жаль, что это не Ксавьер организовал, нет, правда.