Личарда   ::   Бунин Иван Алексеевич

Беседка была прямо хоть круглый год живи: столы, стулицы, чистота, пол под желтую одинарную краску, а по бокам черные каемки пропущены. Ну, вот они и повадились туда. Как вечер, как барин в поле, она сейчас проследует в сад, вроде как чтением заниматься, а это и есть самая сустреча их. Он, как заяц, прокрадется через задний вал - и к ней... Ну, только и от него она часто в горьких слезах выходила. Капризен был! Иду раз мимо саду, вижу, стоит в своей куртке плетеной, слюнявит платок и к руке, к маслаку прикладает, а рука в крови, - бывает, упал, содрал на валу. Брюки синие в земле и в листу... "Здравствуйте, говорю, Чеслав Викентьич!" Запустил он меня матерком и залился в беседку...

Агафья, все выжимавшая из глаз слезы, вдруг зарыдала, поднялась и, шатаясь, пошла в избу. Дашка, сидевшая на пороге с широко раскрытыми глазами и раздвинутыми коленками, кинула на нее радостный взгляд, вскочила и тоже скрылась в сенцах.

- Горе, правда! - сказала Катерина. - Он ей весь нос размял.

Демьян быстро оглянулся.

- Не горе! - быстрым шепотом сказал он. - Это я ее разжег. Ведь барышню-то она подводила!

- Да что ты! - в один голос воскликнули хозяйка и Тит.

- Сейчас умереть! Ведь она из Голицына?

- Из Голицына, из Голицына, - подтвердила Катерина. Говорит, к нам на спокой удалилась, дома дюже много врагов, завистников нажила.

- Как же, успокоится такая-то! - сказал Демьян. - Я давно об ней наслышан, ведь Голицыно-то от нас пять верст всего. Я ее сразу признал, только говорить не хотел, угостить сулилась...

- Они страшные хитрые черти, эти дворовые, - сказал Тит.