Литературные заметки   ::   Казаков Юрий Павлович

Прошел ледоход, прошла тяга, отгремели ручьи, отдымила первая зелень, и колос налился и пожелтел - целый век прошел, а он прозевал, не видал ничего этого. Сколько случилось в мире за это время, сколько событий со всеми людьми, а он только работал, только клал перед собой все новые белые листы бумаги, только и видел свету, что в своих героях. Этого времени ему никто не вернет, оно прошло для него навсегда.

Потом писатель отдает свою вещь в журнал. Возьмем лучший случай, предположим, что вещь его берут сразу, с радостью. Писателю звонят или посылают телеграмму. Поздравляют его. Хвастают его вещью перед другими журналами. Писатель едет в редакцию, входит туда свобод-но, шумно. Все рады его видеть, и он рад, такие все милые люди. "Дорогой! - говорят ему.- Даем! Даем! Ставим в двенадцатый номер!" А двенадцатый номер - это декабрь. Зима. А теперь лето...

И все бодро смотрят на писателя, улыбаются, жмут ему руку, хлопают по плечу. Все как-то уверены, что у писателя пятьсот лет жизни впереди. И что полгода ждать для него, как шесть дней.

Для писателя начинается странная, тягостная пора. Он торопит время. Скорей, скорей бы прошло лето. И осень, к черту осень! Декабрь - вот что ему нужно. Писатель изнемогает в ожидании декабря.

А уж он опять работает, и опять у него то получается, то нет, год прошел, колесо поверну-лось в который раз, и опять дохнет апрель, и в дело вступила критика - расплата за старую вещь.

Писатели читают критику на себя. Это неверно, будто бы некоторые писатели не интересу-ются тем, что о них пишут. И вот когда им нужно всё их мужество.