JК
Любостай :: Личутин Владимир Владимирович
Страница: 552 из 564Куль со свистом полетел в железную воду и, подпрыгивая, пристанывая, покатился по гребням волн и скрылся с глаз…
С тягостным ощущением сна Бурнашов жил весь последующий день. Он рассказал видение жене, но легче не стало.
«Когда он пошел, когда бедра раздвигались, то боль невыносимая. Но через эту боль я почувствовала такую радость, – вдруг заговорила Лизанька, оставив сон мужа без внимания. В ней еще все болело, тянуло, ныло и напоминало мученические минуты, а сын уже покинул мать, бежал. – Когда сын пошел, была такая радость через боль…»
… Надо оборвать ее, я не могу больше этого слышать. Она изведет меня воспоминаниями. Тош-но-о мне-е…
Но Бурнашов лишь кисло улыбнулся, против обыкновения смолчал и, погладив бережно жену по голове, бесцельно вышел в город. Лиза удивленно смотрела мужу вослед, испугавшись странной перемены в нем. Бурнашов долго блуждал по серым весенним улицам – крохотная капля бурлящей человечьей реки, уже готовая испариться. Так высокопарно подумал Бурнашов о себе, не ощущая никаких связей с землею.
Тут он почувствовал голод и зашел в клуб на чашку кофе. Здесь ничего не изменилось с булгаковских времен: в облаке табачного чада страдали, мучились и метались люди, снедаемые скукой, самолюбием, тщеславием и литературной хворью. Все так же по фойе монотонно слонялся невысокий человек с ежиком серых волос. Завидев Бурнашова, он тут же изменил курс и, вперившись тягучим, вынимающим взглядом, сказал без подхода: «Э-э… батенька… умереть и мир – одно и то же.
С тягостным ощущением сна Бурнашов жил весь последующий день. Он рассказал видение жене, но легче не стало.
«Когда он пошел, когда бедра раздвигались, то боль невыносимая. Но через эту боль я почувствовала такую радость, – вдруг заговорила Лизанька, оставив сон мужа без внимания. В ней еще все болело, тянуло, ныло и напоминало мученические минуты, а сын уже покинул мать, бежал. – Когда сын пошел, была такая радость через боль…»
… Надо оборвать ее, я не могу больше этого слышать. Она изведет меня воспоминаниями. Тош-но-о мне-е…
Но Бурнашов лишь кисло улыбнулся, против обыкновения смолчал и, погладив бережно жену по голове, бесцельно вышел в город. Лиза удивленно смотрела мужу вослед, испугавшись странной перемены в нем. Бурнашов долго блуждал по серым весенним улицам – крохотная капля бурлящей человечьей реки, уже готовая испариться. Так высокопарно подумал Бурнашов о себе, не ощущая никаких связей с землею.
Тут он почувствовал голод и зашел в клуб на чашку кофе. Здесь ничего не изменилось с булгаковских времен: в облаке табачного чада страдали, мучились и метались люди, снедаемые скукой, самолюбием, тщеславием и литературной хворью. Все так же по фойе монотонно слонялся невысокий человек с ежиком серых волос. Завидев Бурнашова, он тут же изменил курс и, вперившись тягучим, вынимающим взглядом, сказал без подхода: «Э-э… батенька… умереть и мир – одно и то же.