Любовь и смерть Геночки Сайнова   ::   Andrew Лебедев

От гениального много зависело – попадет Инна на обложку или не попадет…

– Так, берем скрипку! Скрипку ей подайте! – гениальный прикрикнул на своих неповоротливых помощниц, – свет, свет дайте отсюда, сбоку, чтобы собственная тень контрастно по животу… Девочки, вы понимаете, что такое собственная тень?

Киршбаум был, как говорят у режиссеров – "в процессе".

Он поворачивал Инну вокруг оси, заставлял ассистентов передвигать и наклонять рампы, что то нечленораздельное мычал себе под нос, отходил в самый дальний конец студии, потом снова приближался, щурил глаза. Простирал руки…

– Вот так, произнес он наконец, – вот так, и скрипку держать за кончик грифа, или как там у вас это называется, и держать ее на весу, вдоль тела…

Боб нагнулся к камере, закрепленной на штативе и с минуту глядел на Инну через объектив.

– Скрипку держите в руке, и чуть-чуть руку от себя, чтобы скрипка свободно свисала, чтобы она как бы шла рядом… Две скрипки – и скрипка как копия фигуры модели – те же изгибы в бедрах и в талии, и мы снимем всю фигуру в собственной тени, силуэтом… Это подчеркнет… Это будет фишка!

А дядя все кивал и поддакивал, – это будет фишка!

А у Инны вдруг мелькнула мысль, – вот де я тебя втянула в историю, скрипочка моя, и хоть ты и не Аматиева дочка, хоть и не порфирогенетных кровей, но все же не для того тебя делали, чтоб в порножурнале сниматься, а чтобы в филармонии играть…

Вот я тебя и втянула, подружка моя!

Подумала Инна и горько усмехнулась краешками губ…

А Киншбаум вдруг закричал словно безумный, – именно, именно такое лицо, именно так, именно так еще раз, поняла? И именно так с такой улыбкой гляди на скрипку, именно так!

Киршбаум начал лихорадочно снимать.

Девчонки – ассистентки тоже щелкали камерами сбоку и из-за плеча своего шефа.