Любовь и смерть Геночки Сайнова   ::   Andrew Лебедев

Однако, в пылу полемики, скатившись иной раз до персональных оскорблений, спорщики наши потеряли из виду изначальную точку отсчета -мою статью о нравственном и безнравственном в прозе г-жи Стяжкиной. Я там писал, как меня развлекла реплика одной сибирской авторицы (кажется, ее писательский псевдоним – Джен), где она, пытаясь что ли экстраполировать свой провинциальный запал борьбы с тамошним ретроградством на столичного Баринова, упрекая его чуть ли не в НЕВЕДЕНИИ относительно того, что западной литературе не претит эротика, Джейн и ее товаркам, если таковые найдутся хочу сказать, БОЛЕЕ того: еще АНТИЧНАЯ литература, милые дамы, содержала большие эротические пассажи (хоть бы любимый Пушкиным Апулей)… А литература ВОЗРОЖДЕНИЯ (рядом с Декамероном любимый журнал всех мальчиков нежного возраста – Интим – просто отдыхает)… А любовный роман ХV11 века, а Манон Леско? А затертый до дыр девочками из французских школ – Мопассан? Сильными, возбуждающими фантазию сценами переполнены и Легенда о Тиле Уленшпигеле, и Гаргантюа – Пантагрюэль… А Вольтеровская Жанна Д Арк! В этих маленьких заметках не могу счесть разумным продолжать сей каунт даун…

Да, милая Джен! В Западных литературах ВСТРЕЧАЕТСЯ эротика как таковая. Там есть такая традиция. Но значит ли это, что иным авторицам отсюда следует сделать вывод, что их более чем скромные экзерсисы должны соискать читательский интерес за счет скатывания в элементарную пошлость, как это делает госпожа Стяжкина?

Доказать, что Паровозик из Ромашково – это именно пошлость -любому из прослушавших мой курс не составило бы никакого труда.