JК
Люди и деревья :: Айлисли Акрам
Страница: 25 из 259Вечером, ложась спать, я ставил галоши поближе, возле самого палата - так делал когда-то отец, - мне очень хотелось, чтобы мои красивые, блестящие галоши как можно больше походили на его сапоги.
Возвращались мы с Мукушем в темноте. Сначала Мукуш опорожнял в саманнике мешки с абрикосовыми листьями, идущими на корм, потом снимал с ишака торока, набитые листвой ореха, пригодной только на топливо, и, вытряхнув листья, доставал из-под них дрова. Я загонял в хлев ягнят, мы усаживались на крыше хлева и принимались за ужин.
И снова завывала по вечерам зурна на горе, снова взлетали в вечернее небо галки, и тетя Набат в своем широком темном платье, стоя на крыше, перекрикивалась с тетей Мединой, а Якуб, забравшись на шелковицу, неторопливо тянул свою песню... И вдруг все изменилось - каждые два-три дня в клубе стали устраивать собрания, - у меня появилось новое, неожиданное развлечение.
В клуб мы явились все втроем: Мукуш, тетя и я. Обычно Мукуш уходил несколько раньше: то ему нужно было поговорить на площади с какими-то людьми, то он поджидал возле чайханы покупателей - продать яйца, продать огурцы или еще что-нибудь... И тем не менее, когда мы приходили в клуб, Мукуш уже сидел на месте, он всегда садился в первых рядах - с мужчинами. Тетя садилась поодаль, там, где всегда рассаживались женщины, а я протискивался к мальчишкам, они стояли в углу возле поломанных скамеек. Лицом к зрителям, за длинным столом, покрытым красной материей, сидели пятеро людей. В середине - председатель колхоза дядя Муртуз.
Возвращались мы с Мукушем в темноте. Сначала Мукуш опорожнял в саманнике мешки с абрикосовыми листьями, идущими на корм, потом снимал с ишака торока, набитые листвой ореха, пригодной только на топливо, и, вытряхнув листья, доставал из-под них дрова. Я загонял в хлев ягнят, мы усаживались на крыше хлева и принимались за ужин.
И снова завывала по вечерам зурна на горе, снова взлетали в вечернее небо галки, и тетя Набат в своем широком темном платье, стоя на крыше, перекрикивалась с тетей Мединой, а Якуб, забравшись на шелковицу, неторопливо тянул свою песню... И вдруг все изменилось - каждые два-три дня в клубе стали устраивать собрания, - у меня появилось новое, неожиданное развлечение.
В клуб мы явились все втроем: Мукуш, тетя и я. Обычно Мукуш уходил несколько раньше: то ему нужно было поговорить на площади с какими-то людьми, то он поджидал возле чайханы покупателей - продать яйца, продать огурцы или еще что-нибудь... И тем не менее, когда мы приходили в клуб, Мукуш уже сидел на месте, он всегда садился в первых рядах - с мужчинами. Тетя садилась поодаль, там, где всегда рассаживались женщины, а я протискивался к мальчишкам, они стояли в углу возле поломанных скамеек. Лицом к зрителям, за длинным столом, покрытым красной материей, сидели пятеро людей. В середине - председатель колхоза дядя Муртуз.