Люди сороковых годов   ::   Писемский Алексей

- Нет-с! - ответил ему резко Павел. - В нем есть поэзии настолько, насколько есть она во всех образных искусствах.

- Но как же и музыки нет, когда она даже играет в балете? - продолжал правовед.

- Она могла бы и не играть, - говорил Павел (у него голос даже перехватывало от волнения), - от нее для балета нужен только ритм - такт. Достаточно барабана одного, который бы выбивал такт, и балет мог бы идти.

- Вы что-то уж очень мудрено говорите; я вас не понимаю, - возразил Абреев, красиво болтая ногами.

Правовед опустил глаза в землю и продолжал про себя улыбаться.

- Мишель, может, ты понимаешь? - обратился Абреев к кадету.

- А я и не слыхал, о чем вы и говорили, - отвечал тот плутовато.

Павел весь покраснел от этих насмешек.

- Очень жаль, что вы не понимаете, - начал он несколько глухим голосом, - а я говорю, кажется, не очень мудреные вещи и, по-моему, весьма понятные!

Ему на это никто ничего не ответил.

- А вас, Мишель, пускают в театр? - обратился Абреев опять к кадету, видимо, желая прекратить этот разговор, начавший уже принимать несколько неприязненный характер.

- Нет, не пускают, - отвечал тот, - но мы в штатском платье ездим... Нынешней весной наш выпускной курс - Асенковой{126} букет поднесли.

- И никого не узнали?

- Никого - решительно!

Павел молчал и ограничивался только тем, что слушал насмешливо все эти переговоры.