JК
Лотос :: Ким Анатолий
Страница: 37 из 158Но Матушка Милосердная Жизнь взамен этих потерь дает нам сладкий послеобеденный сон, бормотливое одиночество в теплом надежном доме, мирные разговоры с Буфет Буфетычем наедине – о полусонных воспоминаниях далеких обид, о забывчивости детей, о гудящих трубах и тараканьих свадьбах за печкою…
Незаметно проходило безмятежное время моего счастья, о котором не проведали ни дьяволы, ни ведьмы, ни злые духи, уже я вышла на пенсию и собиралась вкусить самый сладкий кусок счастливого пирога безмятежности, как однажды ночью напал на меня необъяснимый страх. Я готова была от ужаса выть по-звериному, а наутро, при ясном солнышке, страх улетучился, но на сердце оставались его следы, словно липкие пятна. Я не могла бы себе объяснить, что это такое, будь я даже намного умнее, чем пришлось мне быть при жизни, потому что никаких причин для подобного страха не было – что-то грозное, внеопытное проявилось в ночном чувстве, а такое объяснить разумно нельзя. То было ясное и точное предчувствие беды, которая грядет уже совсем скоро.
МЫ никогда не знаем этого страха. Нам, во все мирные и грозные времена творящим свою величавую музыку, неведомо, что значит такая тревога, когда издали, из диких просторов моря, доносятся друг гул невнятных угроз и темный ветер беспокойства – слабые, но ясно ощутимые волны, которым суждено вырасти до небес и стать пляшущими горами штормовых волн.
Незаметно проходило безмятежное время моего счастья, о котором не проведали ни дьяволы, ни ведьмы, ни злые духи, уже я вышла на пенсию и собиралась вкусить самый сладкий кусок счастливого пирога безмятежности, как однажды ночью напал на меня необъяснимый страх. Я готова была от ужаса выть по-звериному, а наутро, при ясном солнышке, страх улетучился, но на сердце оставались его следы, словно липкие пятна. Я не могла бы себе объяснить, что это такое, будь я даже намного умнее, чем пришлось мне быть при жизни, потому что никаких причин для подобного страха не было – что-то грозное, внеопытное проявилось в ночном чувстве, а такое объяснить разумно нельзя. То было ясное и точное предчувствие беды, которая грядет уже совсем скоро.
МЫ никогда не знаем этого страха. Нам, во все мирные и грозные времена творящим свою величавую музыку, неведомо, что значит такая тревога, когда издали, из диких просторов моря, доносятся друг гул невнятных угроз и темный ветер беспокойства – слабые, но ясно ощутимые волны, которым суждено вырасти до небес и стать пляшущими горами штормовых волн.