JК
Магомед, Мамед, Мамиш :: Гусейнов Чингиз
Страница: 5 из 224Августовская ашхабадская жара похлеще бакинской.
- В такую духоту.- говорит отец,- только холодная дыня и спасает.- А Мамиш слышит бабушку, надо же, так похожи голоса, с хрипотцой, низкие. "Это чал, вер-блюжье молоко, холодное, выпей",- говорит бабушка, дорассказав сказку о плешивом, который женился-та-ки на шахской дочке; а потом за забором показались два горба и голова верблюда; вышли за ворота. "Поса-дите моего внука!" - будто рухнуло что-то: это верб-люд сел сначала на передние ноги, потом на задние; посадили Мамиша меж двух горбов. "Крепко держись!"
Верблюд покачнулся, назад кинуло, потом вперед, воз-несся Мамиш высоко, взлетел, видит свой двор, дом, другие дома далеко... "Снимите! Снимите меня!.." - пищит... Соскользнул на чьи-то руки. Дыня приторно-сладкая, и Мамиш ест через силу.
- Хорошая дыня,- говорит Мамиш.
- А я сладкое не очень люблю,- это Кязым.
только в этом мы и схожи с тобой, только в этом, и ни в чем другом.
- Давай с солью попробуем, очень вкусно... Эй, кто там есть? - И тотчас из дверей, тяжело ступая, осто-рожно неся большой живот, вышла к ним чужая жен-щина, новая жена Кязыма, и поставила перед Мамишем солонку.
А ночью постелили ему на веранде и Мамиш не мог уснуть. С детства в дороге, и нет ей конца. В Ашхабад, а после землетрясения - в Баку. Как надеялась тогда Тукезбан - навсегда. Мамишу надо в школу. И непре-менно в бакинскую!.. Ой как спорили Кязым и Тукез-бан!.. "Не могу, задыхаюсь! - стонал он.- Твои бра-тья!.." - и рукой, как ножом, по горлу проводит.
- В такую духоту.- говорит отец,- только холодная дыня и спасает.- А Мамиш слышит бабушку, надо же, так похожи голоса, с хрипотцой, низкие. "Это чал, вер-блюжье молоко, холодное, выпей",- говорит бабушка, дорассказав сказку о плешивом, который женился-та-ки на шахской дочке; а потом за забором показались два горба и голова верблюда; вышли за ворота. "Поса-дите моего внука!" - будто рухнуло что-то: это верб-люд сел сначала на передние ноги, потом на задние; посадили Мамиша меж двух горбов. "Крепко держись!"
Верблюд покачнулся, назад кинуло, потом вперед, воз-несся Мамиш высоко, взлетел, видит свой двор, дом, другие дома далеко... "Снимите! Снимите меня!.." - пищит... Соскользнул на чьи-то руки. Дыня приторно-сладкая, и Мамиш ест через силу.
- Хорошая дыня,- говорит Мамиш.
- А я сладкое не очень люблю,- это Кязым.
только в этом мы и схожи с тобой, только в этом, и ни в чем другом.
- Давай с солью попробуем, очень вкусно... Эй, кто там есть? - И тотчас из дверей, тяжело ступая, осто-рожно неся большой живот, вышла к ним чужая жен-щина, новая жена Кязыма, и поставила перед Мамишем солонку.
А ночью постелили ему на веранде и Мамиш не мог уснуть. С детства в дороге, и нет ей конца. В Ашхабад, а после землетрясения - в Баку. Как надеялась тогда Тукезбан - навсегда. Мамишу надо в школу. И непре-менно в бакинскую!.. Ой как спорили Кязым и Тукез-бан!.. "Не могу, задыхаюсь! - стонал он.- Твои бра-тья!.." - и рукой, как ножом, по горлу проводит.