Маисовые люди   ::   Астуриас Мигель Анхель

Толстяки благодушны, поел — и счастлив, но он отличался дурным нравом и нарочно отсчитывал деньги медленней, чтобы сеньор Ничо подольше стоял с протянутой рукой.

— Индеец поганый, загребущие твои руки, не помрешь — подождешь! Вот тебе пять, десять, пятнадцать, двадцать, тридцать…

Не досчитав до пятидесяти пяти, он решил сообщить сеньору Ничо, что деньги эти не на пропой, а если кто напьется, то просидит в тюрьме две недели на хлебе и на воде.

— Что вы, сеньор, я непьющий! Вы ни разу не видели, чтоб я напился. Оно, конечно, я бы выпил, все ж я мужчина… Просто, когда женишься, не приходится как-то.

— — Соображай, что делаешь. — Начальник перешел на елейный тон. — Пить вредно, спьяну только напортишь, голову потеряешь, и все к черту полетит.

Сеньор Ничо Акино тупо глядел на него. «Что-то плохое хочет сказать», — подумал он. Начальник и впрямь вроде бы хотел что-то сообщить, но с его толстых губ слетали лишь пузырьки слюны.

— А там у тебя что?

— Тут?

— Да, вон там. — Сигара заплясала у него во рту, и он втянул ее, ее дым втянул, сигару, чтобы она не выпала. — Частные посылки носить нельзя, запрещено. Кому нужно, пусть посылает по почте, на то она и заведена, пусть деньги платит. Будешь доешь — угодишь в тюрьму.

— Нет, сеньор, это не чужое, что мое. Шаль жене купил, у нее скоро именины. Шелковая, дорогая.

Когда сеньор Ничо вошел чудом, ему показалось, что он случайно забрел к соседу.