JК
Тихие шаги в темноте :: Мартынов Алексей
Страница: 13 из 115Царапает порукам как шкуркой. Хрясь, шлёп. Колючая, зараза, как проволока над режимным объектом, и такая же жёсткая и неподатливая. Труба, чёрт её дери, почему же она такая цельная, не за что ухватиться.
– Ты меня любишь?
– Да.
– Ты веришь в любовь до гробовой доски, когда других путей уже нет?
И всё. Он летит дальше, оставляя их вдвоём, без его присутствия. На теле возникают синяки и ссадины, набитое место на затылке ноет, как бы там крови не было; ведь, если кровь, то заражение, мало ли кто тут ползает.
– Открой глаза! Ты слышал, что тебе сказали!
Слышал ли он меня, когда я был там. Вряд ли. Эти подонки, эти падальщики мало кого слышат, если он не из их числа, даже когда падаешь на колени, даже когда орёшь прямо в ухо, когда молишь их. Но они глухи и слепы, они как пауки сидят на своих паутинах и улавливают шевеление каждой ниточки, каждую мелкую мимолётную дрожь. Она для них как воздух, ареал их природного обитания, как животные, дикие. Они говорят, что они – люди. Что они отличаются от животных, что они преданы тебе до конца, а потом бросают тебя.
Хрясь! И снова удар, прям из-под низа, откуда не ждал. Как по маслу боль расползается из маленького эпицентра по всему телу, становится жарко, не хочется двигаться. А надо, и так будет всегда – всегда будет надо, просто надо, если хочешь выжить, если хочешь дожить то, что тебе положено, да не умереть раньше сроку. И почва уползает из-под ног, те зыбучие пески, которые минуту назад были твёрдым асфальтом.
– Ты меня любишь?
– Да.
– Ты веришь в любовь до гробовой доски, когда других путей уже нет?
И всё. Он летит дальше, оставляя их вдвоём, без его присутствия. На теле возникают синяки и ссадины, набитое место на затылке ноет, как бы там крови не было; ведь, если кровь, то заражение, мало ли кто тут ползает.
– Открой глаза! Ты слышал, что тебе сказали!
Слышал ли он меня, когда я был там. Вряд ли. Эти подонки, эти падальщики мало кого слышат, если он не из их числа, даже когда падаешь на колени, даже когда орёшь прямо в ухо, когда молишь их. Но они глухи и слепы, они как пауки сидят на своих паутинах и улавливают шевеление каждой ниточки, каждую мелкую мимолётную дрожь. Она для них как воздух, ареал их природного обитания, как животные, дикие. Они говорят, что они – люди. Что они отличаются от животных, что они преданы тебе до конца, а потом бросают тебя.
Хрясь! И снова удар, прям из-под низа, откуда не ждал. Как по маслу боль расползается из маленького эпицентра по всему телу, становится жарко, не хочется двигаться. А надо, и так будет всегда – всегда будет надо, просто надо, если хочешь выжить, если хочешь дожить то, что тебе положено, да не умереть раньше сроку. И почва уползает из-под ног, те зыбучие пески, которые минуту назад были твёрдым асфальтом.