Марбург   ::   Есин Сергей Николаевич

Один – из настороженной еврейско-русской прослойки интеллигенции, несущий на себе долгие годы некоторую истеричность родителей и боязливую замкнутость уклада; другой – подлинно крестьянский сын глухого Белого Поморья, самозванно, чтобы повысить свой социальный статус, называвший себя то дворянином, то поповичем. И оба – во времена своей юности еще не догадывались, как, близко подойдя, соприкоснутся с обжигающе-холодной вершиной власти. Ну, один, «следуя общему обычаю ласкати царям», будет эту власть, по словам Радищева, «нередко не достойную даже гудочного бряцания», восхвалять и поднимать во имя прагматических задач науки: то ему нужны деньги на физическиё опыты – а раньше, как и теперь, близость к власти означала близость к бюджетному финансированию, – то нужна химическая лаборатория, и она была построена в фантастические даже для наших дней сроки и снабжена лучшими в мире приборами и аппаратурой. А сколько пришлось написать надписей для фейерверочных торжеств, искренних, с полётом и парением, од, не в честь то быстро, то ни шатко ни валко сменявших друг друга шести монархов, а во славу их предка или предшественника, единственного и неповторимого Петра Первого. А другой все-таки прямых контактов с самым высшим эшелоном власти не имел, но иметь хотел страстно, до умопомрачения, жаждал задушевных бесед. Тоже, между прочим, писал своеобразные полуоды к датам – три поэмы к разным юбилеям Первой русской революции: «905-й год», «Лейтенант Шмидт» и «Спекторский» и панегирики Ленину: «Высокая болезнь» и «Люди и положения». Как трудно у творцов понять, когда это поэтическое парение искренно, а когда нажевано, намято до степени искренности, но в обоих случаях безукоризненно.