Марфа-посадница   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

И когда наконец решили, то по древнему, полузабытому обычаю вынесли меч и на обнаженном клинке принесли клятву — стоять заедино.

И словно повзрослели все после принятого решения. Пусть оно было не окончательным: что еще скажут старики, как решит вече, которое в этом случае легко может выйти из повиновения и поворотить все наоборот… Да и не сегодня это началось, еще Витовт полвека назад набивался в Великие князья Господину Новгороду. И с Иваном не сегодня завязалась борьба, восьмой год тянется: и за Псков, и против Пскова, и посылали, и пересылывали, и мирились, каждый стоя на своем. А вот и подошло. И час пробил. Как удержат изнеженные руки мечи, как пойдут атласные кони под ливнем стрел? Какова-то еще и она будет — воля литовская?

— Эх, мужики, скучливо живем, песню! — вывел всех из задумчивости Иван Савелков.

Олена Борецкая тут как тут — внесла домру и гусли. Старательно не замечая Григория Тучина, подала гусли Савелкову. Тот перебрал струны, кивнул Олфиму:

— Ну-ко, подыграй!

Олфим наладил домру. Складным строем зарокотали струны.

— Павел, веди передом! — крикнул Савелков Телятеву.

Iй ты поле, ты полюшко чистое, Iолодецкая воля моя!

A лад, строго подняли песню голоса.

— Хорошо поют! — уронил Еремей, подходя.

— Эту сложили, еще когда на Волгу ходили наши, сто лет песне! пояснил Иван.

Хор звучал, почти как церковный, торжественно.

— Плавашь голосом-то! — вполголоса снедовольничал Никита, слушая Ефима Ревшина.

— Ну, тут и надо так, не строго в лад! — защитил певца Савелков.