Марш 30-го года   ::   Макаренко Антон Семенович

- О, да! Я знаю, вы любите этим щеголять: мы-де материалисты. Я не в том смысле сказал. В сущности, вы настоящие идеалисты, поскольку вы боретесь за какое-то там человеческое счастье, счастье будущих поколений, и готовы для этого жертвовать вашей, так сказать, сегодняшней жизнью. В сущности, это самый настоящий идеализм.

- Все равно, вы ошибаетесь, - сказал Алеша и положил подбородок на руки. Часовой, привлеченный огоньком лампочки, стоял прямо против окна и глядел в комнату, но нельзя было разобрать выражение его лица. - Я не борюсь только за счастье будущих поколений, я борюсь за свое счастье.

- За ваше личное?

- Да, за мое личное.

- Но вот вы сейчас арестованы, и вам угрожает смерть.

- Я и не сказал вам, что завоевал счастье. Я только еще борюсь за него. А в борьбе возможны неудачи и случайности. Из-за этого нельзя же отказываться от борьбы?

- Бесчестно - отказываться?

- Да... нет... Просто... нельзя, нет смысла, понимаете?

Полковник круто повернулся к Алеше:

- Не понимаю. Обьясните, пожайлуста.

На лицо полковника упал свет фонарей штаба, свет плохой, запятнанный тенями деревьев. Лицо Троицкого казалось мертвенным и измятым, только один глаз поблескивал. Алеша мечтательно откинул голову на подставленную к затылку руку и улыбнулся:

- Вы сказали: два культурных человека. Но у нас с вами нет ничего общего. Настоящая культура вам неизвестна. У вас - культура неоправданной жизни, культура внешнего благополучия.