Марш одиноких   ::   Довлатов Сергей Донатович

И так далее.

Лично я стал тем, кем был, наверное, и раньше. (Просто окружающие этого не знали.) То есть-литератором и журналистом. Увы, далеко не первым. И, к счастью, далеко не последним.

КАК-ТО БЕСЕДОВАЛ Я...

Как-то беседовал я с приятелем. Приятель выпил, закусил и говорит:

"С американцами дружить невозможно. Это холодные, черствые, меркантильные люди. Главное для них - практический расчёт...

Помнишь, как было в Союзе? Звонит тебе друг среди ночи:

"Толик! У меня-депрессия! С Алкой полаялся!"

Ты хватаешь пузырь - и к нему. И потом до утра керосините... Он для тебя последнюю рубаху снимет... И ты для него... Вот это дружба! Навзрыд! До упора!.."

Все это мой приятель говорил абсолютно серьезно. И я задумался...

Есть в Ленинграде писатель. Общительный, способный, добродушный человек. Как выяснилось - давний осведомитель ГБ. Взял и посадил своего друга Михаила Хейфеца. А ведь дружили. И до утра беседовали. И последними рубахами торжественно обменивались...

Есть в Союзе такой романист-Пикуль... Размашистый, широкий человек. И водку пить мастак, и драться лезет, если что... Взял и посадил своего (и моего) друга Кирилла Успенского...

И так далее.

Есть в российском надрыве опасное свойство. Униженные, пуганые, глухонемые-ищем мы забвения в случайной дружбе. Выпьем, закусим, и начинается:

"Вася! Друг любезный! Режь последний огурец!.."

Дружба - это, конечно, хорошо. Да и в пьянстве я большого греха не вижу.