JК
Маша :: Можаев Борис Андреевич
Страница: 13 из 15В темноте эти корни казались Маше притаившимися косматыми зверями, поэтому она невольно обходила сопку.
По извилистой каменистой тропинке она быстро поднималась на высокий прибрежный утес. И вдруг на высоте, возле приземистого курчавого ильма, Маша заметила одинокую темную фигуру. Она невольно отпрянула в сторону.
– Это я, Маша, – отозвался сидящий человек голосом Булкина.
Сперва Маша не узнала прораба: он был без шляпы и в темноте казался дюжим и высоким.
– Ты не торопишься? – спросил прораб оторопевшую Машу.
– Нет.
– Не хотите прогуляться вдоль Амура? – предложил он, неожиданно назвав ее на «вы».
Маша согласилась.
Они спустились по крутой тропинке на песчаную отмель. Здесь, у самой речной кромки, они остановились. Река тихо плескалась мелкими волнами, словно огромная рыба шевелила плавниками. Ветра совсем не было, и оттого казалось, что все кругом тихо-тихо засыпает. И только на далеком невидимом острове жалобно и торопливо кричал куличок: пить, пить, пить!
– Я была неправа, – сказала Маша. – Извините.
– Ах, Маша! Дело совсем не в том! – воскликнул Булкин, беря ее под руку, и заговорил горячо, все более волнуясь: – Вас ни в чем нельзя обвинить. У вас светлая, чистая душа верящего в добро человека. Вы оставили школу, призвание свое и поехали за тридевять земель в тайгу на неизвестную вам стройку. Поехали потому, что совесть велит вам так поступать. И вы хотите, чтобы все это совершалось не по нужде, а радостно, душевно.
По извилистой каменистой тропинке она быстро поднималась на высокий прибрежный утес. И вдруг на высоте, возле приземистого курчавого ильма, Маша заметила одинокую темную фигуру. Она невольно отпрянула в сторону.
– Это я, Маша, – отозвался сидящий человек голосом Булкина.
Сперва Маша не узнала прораба: он был без шляпы и в темноте казался дюжим и высоким.
– Ты не торопишься? – спросил прораб оторопевшую Машу.
– Нет.
– Не хотите прогуляться вдоль Амура? – предложил он, неожиданно назвав ее на «вы».
Маша согласилась.
Они спустились по крутой тропинке на песчаную отмель. Здесь, у самой речной кромки, они остановились. Река тихо плескалась мелкими волнами, словно огромная рыба шевелила плавниками. Ветра совсем не было, и оттого казалось, что все кругом тихо-тихо засыпает. И только на далеком невидимом острове жалобно и торопливо кричал куличок: пить, пить, пить!
– Я была неправа, – сказала Маша. – Извините.
– Ах, Маша! Дело совсем не в том! – воскликнул Булкин, беря ее под руку, и заговорил горячо, все более волнуясь: – Вас ни в чем нельзя обвинить. У вас светлая, чистая душа верящего в добро человека. Вы оставили школу, призвание свое и поехали за тридевять земель в тайгу на неизвестную вам стройку. Поехали потому, что совесть велит вам так поступать. И вы хотите, чтобы все это совершалось не по нужде, а радостно, душевно.