Маски   ::   Белый Андрей

Если лондонский этот – московский, им виданный «тот» – он, объятый жеглом, – силуэт из бумаги, сморш красно-коричневый, черно-лиловый, качаемый – пламенем!

Руку закинув за фалду, другою схватясь за конец бороды, меж Стосоцо и Сердиллианцевым, мимо стола, отражаяся в зеркале, червеобразный, глиссандо, – вырезнул, чтобы – «его», чтоб – «ему», – собираясь упасть, —

– в пасть!

– Пардон, – но мне кажется, что мы… до Бергена… вместе…: Друа-Домардэн, пюблиссист!

– О, бьенсгор!

У Друа-Домардэна так даже платок из рук выпал; угодливо корпус сломав, чтоб платочек поднять, – «этот» подал платочек с подшарком:

– Велес-Непещевич.

И пяткой, как плеткою, – по полу, лопнув в него анекдотом: такая бомбарда!

И пели в соседнем салоне: «Я стражду… Я жажду… Душа истомилась в разлуке» – романс: композитора Глинки.



Я стражду, я жажду



С тех пор зачастил ежедневно Велес-Непещевич к нему: подминать под себя разговор.

Домардэн черно-бронзовою бородою морочил: свои комплименты расслащивал, пятясь.

Велес-Непещевич тащил его в «Бар».

Он – показывал:

– «Жоржинька Вильнев: из Вильны… Смотрите: подмахивает, точно хвостиком: вильна какая: попахивает!

Представлял:

– Познакомьтеся: Эмма Экзема… Подруга моя!

– Адвокат Перековский…

Присвинивал (в сторону):

– Выудил сумму у Юдина, спёр у Четисова честь: настоящий перун… Так что дама с пером появилась при ем, – Зоя Ивис…

– Да я… повезу: покажу…

Домардэн, – сухопарый, поджарый, но червеобразный какой-то, – с извилистым дергом, с развинченным дергом, как вскочит, раз пойманный, в сени теней – скрыть лицо, потому что:

– Вы были в Москве?!

– Я? Ни разу.

– Сказали, – на Сретенке: стало быть, – были…

В лоб – лбом: хохотали морщинки, – три:

– О, публицист, как публичный мужчина, – инкогнито, в личных делах.

Домардэн же, прожескнув очками:

– Тупица он? Что негодяй, – несомненно; и – ищет чего-то; что липнет, как пьявка, – понятно: Друа-Домардэн, все же, – имя.

Из тени, расклабясь, сластил комплиментами.