JК
Масло в огонь :: Базен Эрве
Страница: 240 из 286«Послушай, Селина…» Я слушаю! Слушаю этот тусклый, но ничуть не трагический голос.
— Знаешь, Селина, — начинает он издалека, с в общем-то незначительных мелочей, — ведь все погорельцы были застрахованы, и на большие суммы. А к другим я бы никогда и не обратился…
Обратился … Можно подумать, что речь идет о незначительной услуге, оказанной приятным людям. Но вот звучит уже следующая реплика:
— Да и вообще, все это — заслуга твоей матушки. Если бы она не выводила меня из терпения…
Надо бы, наверное, прервать его и крикнуть: «Значит, ты считаешь, что спалить дом и разбить тарелку — одно и то же?» Но я боюсь, как бы все не пропало, как бы он не замкнулся опять в своей раковине. К тому же я и не могу — меня душит волнение, превращает в обязанность удовольствие, какое я испытываю всегда, укрываясь за броней барабанных перепонок и ведя, подобно ему, диалог внутри себя. Из глубины дорожки мы возвращаемся к дому, к висящей в коридоре лампочке, которая отбрасывает желтоватый свет на его лицо и изборожденный морщинами лоб. Он делает видимые усилия, стараясь собраться и стройно выразить свои мысли. Но получается по-прежнему неразбериха из незначительных, корявых обрубков фраз, никак не соответствующих жестокости фактов.
— Знаешь, Селина, — начинает он издалека, с в общем-то незначительных мелочей, — ведь все погорельцы были застрахованы, и на большие суммы. А к другим я бы никогда и не обратился…
Обратился … Можно подумать, что речь идет о незначительной услуге, оказанной приятным людям. Но вот звучит уже следующая реплика:
— Да и вообще, все это — заслуга твоей матушки. Если бы она не выводила меня из терпения…
Надо бы, наверное, прервать его и крикнуть: «Значит, ты считаешь, что спалить дом и разбить тарелку — одно и то же?» Но я боюсь, как бы все не пропало, как бы он не замкнулся опять в своей раковине. К тому же я и не могу — меня душит волнение, превращает в обязанность удовольствие, какое я испытываю всегда, укрываясь за броней барабанных перепонок и ведя, подобно ему, диалог внутри себя. Из глубины дорожки мы возвращаемся к дому, к висящей в коридоре лампочке, которая отбрасывает желтоватый свет на его лицо и изборожденный морщинами лоб. Он делает видимые усилия, стараясь собраться и стройно выразить свои мысли. Но получается по-прежнему неразбериха из незначительных, корявых обрубков фраз, никак не соответствующих жестокости фактов.