Маха, или История жизни кунички   ::   Зиганшин Камиль

В прорубленное снизу отверстие сунул горящую бересту и стал терпеливо ждать. У подошвы сосны, повизгивая от возбуждения, вертелся готовый помочь пес. Сухая труха стенок затлела, наполнила дупло удушливым чадом. Из верхнего лаза потянулась струйка синего, вперемежку с черным, дыма.

Во рту у Махи стало вязко и горько. Казалось, минуты ее жизни сочтены. Задыхаясь, она вдавила нос в пористые гнилушки и стиснула челюсти. Дышать стало легче.

Мертвая тишина поколебала уверенность охотника.

- Что за чертовщина? Неужели куницы в дупле нет? Небось сидит сейчас где-нибудь в ветвях, насмехается. Либо вообще ушла грядой. Да не должна бы -- Актабан не зевнет. Хотя вчера вон как оплошал, -- засомневался он, совершенно сбитый с толку.

Устав стоять на вертлявой лестнице, охотник слез передохнуть. Собрал хворост, наладил костерок, заварив крепкий душистый чай и отхлебывая его крохотными глотками, то и дело поглядывал на солнце. Проводить вторую ночь у нодьи * ему не хотелось. В тайгу он пошел только на разведку, чтобы определить, в какой стороне нынче держится белка, а вечером вернуться в деревню. Но Актабан, облаивая белок одну за другой, увел хозяина за перевал, а вот сегодня карты спутала куница...

- Да чего ради морозиться понапрасну? Нижний ход забью. Если куница в дупле, то рукавчик не даст ей уйти - спеленает намертво. Переночую в тепле, а завтра сюда к обеду с палаткой, печуркой и продуктами на пару недель белковать вернусь, - убеждал себя охотник, незаметно собираясь.

* Нодья -- особый костер для 'зимней ночевки.