Меч на закате   ::   Сатклифф Розмэри

Я заставил Гэнхумару спрятаться под повозку, и через некоторое время — когда повод Сигнуса был привязан к ветке растущей неподалеку ольхи — сидел рядом с ней, положив руку на мощный, холодный от дождя загривок Кабаля и пытаясь нашими телами защитить ее от захлестывавших сбоку колючих дождевых струй; а в долине ревел ветер, и влагу несло мимо сплошной стеной, и эта серая стелющаяся пелена, затягивающая небытием даже дальнюю сторону узкого ущелья, разбивалась о редкий стонущий лесок, вымачивая его насквозь. и пока мы сидели там, под повозкой, в течение каких-то ста ударов сердца, каждое высохшее за лето русло, скрытое среди верещатника, превратилось в стремительный поток мутной, как пиво, воды, который несся по камням, вылетал из-под корней вереска и, клокоча, бросался вниз, чтобы влиться в небольшой ручей, уже начинавший выходить из берегов; и повсюду вокруг нас в холодном после грозы воздухе поднимался запах сырой, освеженной земли, пряный, как аромат болотного мирта, нагретого солнцем, — а потом его растворял серый потоп, смывая его обратно в землю. Когда дождь начал затихать, а свет — возвращаться, день уже клонился к вечеру; но нам оставалось еще проделать шесть или семь миль, а у меня в ушах не смолкал предостерегающий рев вздувшегося ручья, и я не осмеливался ждать дальше.

Гэнхумара была более осунувшейся и более бледной, чем когда бы то ни было, а ее глаза, огромные и почти черные, казалось, заслоняли собой все лицо.