Меч на закате   ::   Сатклифф Розмэри

Подъехав ближе к одному из таких постов, мы услышали, что они поют, тихо, с набитым лепешками ртом; неподходящая для войны песня, но я и раньше замечал, что люди поют о сражениях только в дни мира:

«Шесть отважных воинов в дом с войны идут, Пять прекрасных девушек под окном прядут, Летят четыре лебедя, и встает рассвет… Клевера трилистники — лучше сена нет»…

Они пели очень тихо, на мотив, который был одновременно угрюмым и веселым; устремив глаза на проходящую внизу дорогу.

При моем приближении они перекатились на спину и неуклюже поднялись на ноги, и паренек, который был у них за старшего, подошел к моему стремени и поднял глаза, с нетерпением ожидая моего одобрения, потому что это был его первый опыт в роли командира.

— Все в порядке? — задал я обычный вопрос.

— Все в порядке, Цезарь, — ответил он, а потом, забыв о своем достоинстве, ухмыльнулся и вздернул большие пальцы вверх, как раньше делали борцы на арене и как теперь делают только мальчишки. И я, разворачивая лошадь, тоже со смехом поднял вверх большой палец.

Я увидел его голову на саксонском копье меньше чем через сутки. Ее все еще можно было узнать по родинке в форме полумесяца на одной щеке.

Солнце уже садилось, когда мы, закончив объезжать посты, повернули обратно в лагерь. Но я помню, что мы, словно сговорившись, без единого слова направили лошадей на поднявшуюся невысокой волной гряду и еще раз посмотрели на запад, а посмотрев, оба не смогли отвести взгляд.