Мелочи архиерейской жизни   ::   Лесков Николай Семенович

Почему же наш епископ лишён этой свободы, и почему лишение это идёт, например, так далеко, что когда один из русских епископов, человек весьма учёный и литературный, пожелал заниматься наряду с другими людьми в залах публичной библиотеки, то говорили, будто это было найдено некоторыми широко расставленными людьми за непристойность и даже за “фанфаронскую браваду” (два слова, и оба не русские)… Мы так не привыкли, чтобы наши епископы пользовались хотя бы самою позволительною свободою, что приходим в недоумение, если встречаем их где-нибудь запросто. Я помню, как однажды покойный книгопродавец Николай Петрович Кораблев (вместо которого, по газетным известиям, вероятно из вежливости, преждевременно был зачислен умершим его товарищ Сиряков) встретил меня в самом возбуждённом состоянии и с живостью и смущением возвестил, что к ним в магазин заходил епископ! Но и то это было ещё во время ?но; да и епископ тот был краса нашей церковной учёности, трудолюбивый Макарий литовский, впоследствии митрополит московский…

В обществе о таком “укрывательстве архиереев” думают различно: один находит, что этого будто “требует сан”, а другие утверждают, что сан этого не требует. Люди сего последнего мнения, ссылаясь на простоту и общедоступность “оных давниих архиереев”, склонны винить в отчуждении архиереев от мира так называемую “византийскую рутину” или, наконец, кичливость самых архиереев, которым будто бы особенно нравится сидеть во свете неприступнем и ездить на шести животных.

Может быть, что все это имеет место в своём роде и склоняет дело к одному положению.