Мифогенная любовь каст, том 2   ::   Пепперштейн Павел

Дунаев только теперь понял, как предусмотрительны были руководители партии и советского правительства, обрушивавшие репрессии на головы интеллигенции. Эти репрессии сдерживали разрушительный напор, скрывающийся в душах и телах интеллигентов. Если бы им дали развернуться, они мгновенно уничтожили бы страну. Но сейчас пришло время выпустить из подполья этих демонов, чтобы обрушить на врага их разнузданную ярость.

На подносе Максимки уместилось четырнадцать голов. На зубьях Радужневицкого еще четыре головы. Восьмью мальчишескими головами украсил себя Радный, нанизав их, как бусы, на красный шнур. Все головы были живые. Убить мальчишек было нельзя. И они продолжали жить, взирая на мир по-детски решительно и невозмутимо. Они пели. Пели печальную и суровую песню о поражении, которое потерпели доблестные воины:

Натта Hyp! Натта Hyp!

Огви доогв слейме тур!

Иттевейре Дагви глен:

Ситгрев лоогт кфесте скерн!

— Эй, цыплята! — прозвучал вверху звонкий голос Петьки. — Идите под крылья вашей мамочки! Цып-цып-цып!

Петька, оставшийся один, без мальчишек, улыбался и играл кинжалом.

Дунаев, Джерри и Радный хотели было броситься на него, но их остановил властный детский крик:

— Стоять! Он мой! Кто его пальцем тронет, тому я снесу башку!

Это орал Максимка. Он остервенело распростер руки, защищая своего врага. Все остановились.