JК
Мифогенная любовь каст (Том 2) :: Пепперштейн Павел
Страница: 111 из 148Роман заканчивался словами
"Не осталось никакой памяти, никакого, даже крошечного
воспоминания об Олесе Зотовой, сироте. Зато Нашенского до сих
пор поминают в охотничьих байках и на лесных полянах, у
костров, рассказывают о том, как славно и удачливо бил он в
здешних местах куницу".
В детские годы я постоянно читал и перечитывал этот роман отца, и, признаться, он производил на меня тягостное и завораживающее впечатление. Нередко заходил я в отцовскую механическую мастерскую с темно-зеленой книгой в руках, жадно вдыхал запахи металлов, машинного масла и скипидара, и пытался расспрашивать отца о тайном смысле его романа. Но отец был вечно занят: то склонялся над вскрытыми часами, то над еще каким механизмом. Помню я его всегда с черной линзой, зажатой в правом глазу.
На мои вопросы он небрежно отвечал, что это обычная романтическая новелла про оборотней, написанная в качестве "пробы пера". Как-то раз, мимоходом, проронил, что сюжет заимствован из немецкой повести - из какой именно, он и не помнил. Это мимолетное признание, которому отец не придал никакого значения, определило мой страстный интерес к немецкому языку и к немецкой литературе. Роковые слова отца, которые впоследствии оказались ложью.
Отец свободно говорил и писал по-немецки, так как большинство его коллег-механиков были из немцев и он постоянно общался с ними или же состоял в переписках.
"Не осталось никакой памяти, никакого, даже крошечного
воспоминания об Олесе Зотовой, сироте. Зато Нашенского до сих
пор поминают в охотничьих байках и на лесных полянах, у
костров, рассказывают о том, как славно и удачливо бил он в
здешних местах куницу".
В детские годы я постоянно читал и перечитывал этот роман отца, и, признаться, он производил на меня тягостное и завораживающее впечатление. Нередко заходил я в отцовскую механическую мастерскую с темно-зеленой книгой в руках, жадно вдыхал запахи металлов, машинного масла и скипидара, и пытался расспрашивать отца о тайном смысле его романа. Но отец был вечно занят: то склонялся над вскрытыми часами, то над еще каким механизмом. Помню я его всегда с черной линзой, зажатой в правом глазу.
На мои вопросы он небрежно отвечал, что это обычная романтическая новелла про оборотней, написанная в качестве "пробы пера". Как-то раз, мимоходом, проронил, что сюжет заимствован из немецкой повести - из какой именно, он и не помнил. Это мимолетное признание, которому отец не придал никакого значения, определило мой страстный интерес к немецкому языку и к немецкой литературе. Роковые слова отца, которые впоследствии оказались ложью.
Отец свободно говорил и писал по-немецки, так как большинство его коллег-механиков были из немцев и он постоянно общался с ними или же состоял в переписках.