Мифогенная любовь каст (Том 2)   ::   Пепперштейн Павел

Но эти простодушные софизмы, стилизованные под речь народного "мудреца" (Дунаев не ведал тогда, что ему самому придется стать учеником такого "мудреца" - атамана Холеного - и выслушать, словно в наказание, сотни таких софизмов), годились для темных молодых рабочих, для ребят, которыепоявились на свет в глухих деревенских углах, так же как и сам Дунаев.

Теперь же Дунаеву предстояло иметь дело с людьми интеллигентными, образованными, которые к тому же относились к советской власти с плохо скрываемым враждебным недоверием. Если бы Дунаева спросили, он бы, конечно, предпочел других людей. Но никто его мнения не спрашивал. Он сам находился в жесточайшем обучении у колдуна по кличке Бессмертный. Часто он теперь вспоминал капризную, но душевную педагогическую манеру Холеного, его шутки-прибаутки и кудрявые похабные наставления - все это было таким близким, родным, так сильно напоминало манеру самого Дунаева, выработанную им для поучающего общения с рабочими. Холеный, бывало, называл его и "Дунай" и "Володька", а то и "дунайский ты мой ветер золотой", дразнил "дунайской селедкой" и "парторгом хуевым". Бессмертный же называл парторга исключительно "Дунаев". Ни тебе "гражданина", ни тебе "товарища", ни тебе имени-отчества. Зато он был честен и педантичен, говорил все прямо, в лоб, без экивоков. Любил, что называется, "называть вещи своими именами". И если Холеный был близок Дунаеву, как человеку из народа, то Бессмертный был с другой стороны близок ему, потому что было в нем что-то неуловимо партийное, бюрократическое.

Накануне первого визита к Джерри Радужневицкому Бессмертный дал Дунаеву сразу целый пучок руководящих указаний и "директивок". В языке партийцев есть, в числе прочих, два понятия: "выволочка" и "натаскать".