Страница:
24 из 26
— Об медведе все думаешь, Митрей?
— Штаны-то небось не отстирались ишшо-о-о?
— Другой раз Ванышева на медведя посылай. Загрызет.
— Зинку пошли за сапогами. Она ради добра свово тигры не испугается…
— Самое Ванышиху пошли — не промажешь!..
— Высчитал небось Ванышев с тебя за сапоги-то, Митрей?
— Он с него натуроплатой возьмет.
— Правда ли, Митяй, что Ванышев в мед сахару подмешивает для продажи?
— Скажет он, доложится…
Митяй не отзывался и сонно, равнодушно наблюдал, как переходили на паром женщины, мужики, старуха с девочкой, как заводили усталого коня с пустой телегой. Конь отмахивался от слепней, бил себя хвостом по вытертым холке и репице. Синица береговая села на спину коню, клюнула что-то раз-другой в шерсти и поспешила в камни, к гнездышку.
Паром отчалил. Привычно забурлила и зашумела вода под ним. Пассажиры забыли о Митяе. Мужики были выпившие, да и женщины иные тоже. Бабенка одна, телятница из третьей бригады, обутая в красные сапожки на меху, купленные с рук на Кынтовском базаре, все норовила плясать, чтобы сапоги такие роскошные показать и какая она отчаянная — пьяная — показать. Но пьяной она не была, усталой была, от жары и городской базарной суетни. Ногам ее тоже, видать, жарко и тесно в непривычной обуви. Но она упрямо притопывала:
Ох, мать моя, мать,
Разреши солдату дать…
Шатнувшись, ухватилась телятница за перила, вытаращила глаза и, закусив бледную, потную губу, стянула сапог.
|< Пред. 22 23 24 25 26 След. >|