Мёртвые сраму не имут   ::   Бакланов Григорий Яковлевич

У Ищенко тоже стояли в глазах слезы, сквозь них радужным видел он мир и только завидовал Ушакову.

— Ты видел, как он погиб? — спросил Стеценко, глядя на него тяжёлым взглядом. Ищенко ответил:

— Видел…

Но что-то в голосе его было такое, что командир полка отвернулся к окну, сильно дымя трубкой.

Опять вопросы задавал Елютин. Как отходили в лес? Кто отходил последним? Так… Так… И по мере того как Ищенко отвечал, неясное подозрение все больше укреплялось у Елютина.

— Ну, а люди ещё могли оставаться в лесу? Или все вышли?

— Могли, — сказал Ищенко подавленно. Он вдруг почувствовал, что отсюда бой видится совсем иными глазами. Как объяснить Елютину, когда он не был в этом бою?

А Елютин задавал железные вопросы:

— Вы офицер. Имеете вы право отойти, пока не отошли все люди? Бросить людей? Когда капитан покидает корабль?

— Но в лесу командование принял на себя Васич, — сказал Ищенко. — Люди выполняли его приказ.

Он не помнил в этот момент, что Васич до последней возможности не хотел уходить, что он, Ищенко, торопил его. Он чувствовал сейчас только жалость к себе. Ушаков убит. Васич убит. И все хотят свалить на него. Почему теперь он должен отвечать за всех?

К столу подошёл Кораблинов. Понятно, он замполит, хочет выгородить замполита. Ищенко никто не будет выгораживать.

Кораблинов налил стакан воды, звучно, в три глотка, выпил, пoставил стакан и сразу же отошёл, словно брезгуя быть с Ищенко рядом.