Младший сын   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

— Блажной, блажной! Бесстужий! Робенка до смерти испугал! Ужо князю-то докажу! Да не ветром ли тя носит, как и подобрался-то?

Данилка, уже оправившись от первого страха, опасливо выглядывал из-за мамки, теперь уже с любопытством разглядывая мужика, который и вовсе небыл страшный, и даже не черный, а светлый и очень растерянный. Мамка ругала его на чем свет стоит, а он только виновато кивал головой.

— Смилуйся, суда просить пришел! Опять княжевски косари наши пожни отымают!

— К суду, дак к боярину иди! Блажной и есь! — ярилась мамка. — Ништо тя дите оправит?!

— Чево он? — насмелился спросить Данилка, когда мужик, совсем повеся голову и не переставая виниться, попятился от крыльца.

— Пожни, вишь, у них княжевские мужики отняли! Деревни рядом, покумились, почитай, все, переженились, на беседы друг к другу ходят, а пожен век поделить не могут! Ходит и ходит… С Кухмеря он. Уж меря, дак меря и есь, совсем безо смыслу! К ребенку ему нать…

Мамка повела княжича кормить, пора была ехать учиться.

Встречу, из горничного покоя, спускался дородный боярин, дядя Тимофей, ключник брата Дмитрия.

— А ко мне мужик приходил сена просить! — похвастался Данилка, глядя снизу вверх на широкое, в холеной бороде, лицо Тимофея. Боярин, как и должно, улыбнулся. (Данилка привык, что все радовались, глядя на него.)

— Что ж, дал ты ему сена?

— Не-е-е…

Данилка потупился, застеснялся, вспомнив свой испуг, хотел было сказать «я убежал», но застыдился и сказал иное:

— Меня мамка позвала!

— Кухмерьской, — вмешалась мамка, — с княжевскими все пожен не поделят.