Мои литературные и нравственные скитальчества   ::   Григорьев Апполон

Как теперь помню, как я глядел на них с каким-то пренебрежением, как я - а мне отдали право распорядка этой библиотеки - не хотел удостоить их даже чести стоять в одном шкапу с "Леонидами", "Постоялыми дворами", "Дмитриями Самозванцами" {10} и другим вздором, которым, под влиянием эпохи, наполнил я шкап, отделивши от них только сочинения Карамзина, к которому воспитался я в суеверном уважении. Помню, я даже топтал их ногами в негодовании, а все-таки, пожираемый жаждою чтения, заглядывал в них, в эти старые книги, и даже начитывался порою сатирических изданий новиковской эпохи (Рослад и других од, {11} равно как сочинений Княжнина и Николева одолеть я никогда не мог) и знакомством своим с мыслью и жизнью ближайших предков обязан был я все им же, старым книгам. И как я жалел в зрелые годы об этой распропавшей, раскраденной пьяными лакеями и съеденной голодными мышами библиотеке. Но увы! как и везде и во всем, поздно хватаемся мы за наши предания...

Дед мой был знаком даже с Новиковым, и сохранилось в семье предание о том, как струсил он, когда взяли Новикова, {12} и пережег {13} множество книг, подаренных ему Николаем Иванычем. Был ли дед масоном - не могу сказать наверное. Наши ничего об этом не знали. Лицо, принадлежавшее к этому ордену и и имевшее, как расскажу я со временем, большое влияние на меня в моем развитии, говорило, что был.

Дед и мир, когда-то вокруг его процветавший, мир довольства и даже избытка, кареты четверней, мир страшного, багровского деспотизма, набожности, домашних свар - это была Аркадия для моей тетки, но далеко не была это Аркадия для моего отца, человека благодушного и умного, но нисколько не экзальтированного.