Мой-мой   ::   Яременко-Толстой Владимир

Проветрят его к юбилею,

И тихо попросят: – Встань!

Но он уж не встанет, наверное,

Онсморщен и желт, как лист.

И тронет его неуверенно,

Склонясь, молодой журналист.

А вечером, лежа в постели,

Пока не подкрался сон,

Подробно об этом деле

Невесте расскажет он.

Она улыбнется доверчиво,

И спросит с улыбкой, ждя,

Глаза опустив застенчиво:

Мой милый, какой у вождя?

Но он побоится сказать ей,

Что член вождя худ и мал,

Ведь он кандидат в члены партии,

Узнают – будет скандал.

Работы лишится он сразу, Поэтому вдруг говорит:

Таких не видал я ни разу –

Огромный, как сталактит!

Огромный, огромный, огромный!

Таких, может, нет и в ЦК!

Как Ленин – великий и скромный!

А мой не дорос пока!

И свой он засунет отросток

В ее половую щель,

И будет рыдать, как подросток,

Достигший порочную цель.

А где-то в тиши Мавзолея,

Завернута в вату и ткань,

Как светлое завтра белея,

Лежит волосатая дрянь.

Россия лежит нагая,

На ней снова кто-то сидит,

И, ноги ей раздвигая,

Член вставить во чрево хотит.

Россия, Россия, Россия,

И Ленина сморщенный член,

Ты громко пощады просила,

Но Ленина член не тлен!"

О стихотворении "Россия" каким-то образом узнали и в КГБ. Последовавшая реакция была однозначной и незамедлительной. К Бродскому, распространявшему копии, вскоре пришли. Иосиф испугался, и честно все рассказал, отдал рукопись отца.