Моя Антония   ::   Кэсер Уилла

Он едва умел читать, даже расписывался с трудом и отличался столь буйным нравом, что иногда вел себя как безумный, а потом страдал и мучился угрызениями совести. Но он был такой добрый, что каждый мог из него веревки вить. Если ему случалось "забыться", как он выражался, и выругаться при бабушке, он целый день ходил расстроенный, и все валилось у него из рук. И он, и Фукс никогда не унывали - ни в зимние морозы, ни в летнюю жару, всегда были готовы работать дольше положенного и помочь в случае беды. Не щадить себя было для них делом чести. И оба, к сожалению, принадлежали к той породе людей, кому никак не удается преуспеть, кто обречен всю жизнь тяжко трудиться за один-два доллара в день.

В морозные вечера мы собирались вокруг нашей старой плиты, которая нас кормила, обогревала и подбадривала; снизу от хлева до нас долетал вой койотов, и, слушая их голодный жалобный плач, Отто и Джейк вспоминали всякие диковинные истории о зверях: один - о серых волках и о медведях в Скалистых горах, другой - о диких кошках и пантерах в горах Виргинии. Иной раз мы уговаривали Фукса рассказать о преступниках, скрывающихся от закона, и всяких головорезах, с которыми ему довелось повстречаться. Помню его потешный рассказ о себе самом; слушая его, бабушка, месившая тесто, смеялась до слез, так что ей пришлось утирать глаза локтем - руки были в муке. Вот что случилось с Отто.

Когда он уезжал из Австрии в Америку, какой-то родственник попросил его помочь в пути женщине, которая плыла на том же пароходе к мужу в Чикаго.