JК
Московский полет :: Тополь Эдуард
Страница: 11 из 105Черт возьми, у меня же есть вопрос к ребе Зальцу! Очень серьезный и неотложный вопрос!
Затоптав ногой сигарету, я открыл тяжелую дверь синагоги.
— О, мистер Плоткин! — воскликнул ребе Зальц и повернулся к лысому толстяку. — Познакомьтесь, это наш писатель, он написал книгу «Шабат в еврейской жизни».
Тем самым Зальц дал мне понять, что все остальное, что я написал в своей жизни — не книги. А вот тоненькая брошюра о субботе…
Но я не обиделся, я знал, что он прав: все, что я написал — действительно дерьмо, и не о чем разговаривать. Между тем лысый толстяк повернул ко мне свое круглое бритое лицо и стал разглядывать меня своими маленькими глазками, рыжими, как новенькие пенни.
— Познакомьтесь, — сказал мне Зальц, — это ребе Голд из городского раввината.
— Очень хорошо, — тут же сказал я решительно. — Значит, мне повезло: вас тут даже не один, а два раввина! Вы можете мне сказать, в чем секрет семейного счастья?
Они переглянулись в некотором смятении.
— Ну… — я попробовал притушить свой требовательный тон. — Я помню, когда я писал свои еврейские брошюры, я где-то читал, что каждый человек умирает один раз. Но если человек несчастливо женат, то он умирает каждую ночь…
— Это в Торе сказано, — сказал ребе Зальц осторожно и чуть откинулся на стуле, как врач на первом приеме шизофреника.
— Точно! — сказал я. — Но я нигде не читал, в чем же секрет семейного счастья. Не может быть, чтобы в еврейской религии не было ответа на этот вопрос.
Затоптав ногой сигарету, я открыл тяжелую дверь синагоги.
— О, мистер Плоткин! — воскликнул ребе Зальц и повернулся к лысому толстяку. — Познакомьтесь, это наш писатель, он написал книгу «Шабат в еврейской жизни».
Тем самым Зальц дал мне понять, что все остальное, что я написал в своей жизни — не книги. А вот тоненькая брошюра о субботе…
Но я не обиделся, я знал, что он прав: все, что я написал — действительно дерьмо, и не о чем разговаривать. Между тем лысый толстяк повернул ко мне свое круглое бритое лицо и стал разглядывать меня своими маленькими глазками, рыжими, как новенькие пенни.
— Познакомьтесь, — сказал мне Зальц, — это ребе Голд из городского раввината.
— Очень хорошо, — тут же сказал я решительно. — Значит, мне повезло: вас тут даже не один, а два раввина! Вы можете мне сказать, в чем секрет семейного счастья?
Они переглянулись в некотором смятении.
— Ну… — я попробовал притушить свой требовательный тон. — Я помню, когда я писал свои еврейские брошюры, я где-то читал, что каждый человек умирает один раз. Но если человек несчастливо женат, то он умирает каждую ночь…
— Это в Торе сказано, — сказал ребе Зальц осторожно и чуть откинулся на стуле, как врач на первом приеме шизофреника.
— Точно! — сказал я. — Но я нигде не читал, в чем же секрет семейного счастья. Не может быть, чтобы в еврейской религии не было ответа на этот вопрос.