Московский полет   ::   Тополь Эдуард

Полуобняв ее волосатыми ногами, он ложкой доставал из кастрюли перловый суп и ел его с хлебом, аккуратно оберегая курчавую черную бороду от хлебных крошек.

Да, я пробовал стать американцем — писал про то, что можно продать, — продолжал я с пафосом хмельной откровенности. — И это не стыдно в этой стране, это морально! Но внутренне я не смог измениться. Даже субботние дни — простую еврейскую субботу, когда в каждом доме должен быть семейный праздник — я не мог сделать семейной традицией. И знаешь почему? Я вырос в стране, где религию подменили «моральным кодексом строителя коммунизма». Посмотри на свою «Россию» — это же наш портрет! Это ты, я, даже моя жена! Мы такие сюда приехали — калеки! Моральные инвалиды!

— Господи благослови! — сказал Максим, перекрестился и залпом выпил полстакана теплой водки.

— Лэ хаим! — сказал я и тоже выпил, но закашлялся и заметался по комнате — из одного окна в комнату валил жаркий бродвейский воздух с оглушающим боем ударника, а второе было закрыто тяжелой шторой. Кашляя, я выскочил в замусоренную кухню, схватил со столика чашку и сунул ее под водопроводный кран. Но из крана с гулким выхлопом вырвалась лишь струя воздуха и выбила из чашки таракана, а потом кран заурчал, как пустой желудок, — воды в нем не было. Наверно, потому что на улице мальчишки-пуэрториканцы сломали водопроводную колонку и купались в ее мощном фонтане.