Московский полет   ::   Тополь Эдуард

Почему же теперь я должна платить вам за свои работы?

— Или вы оставляете картины, или вы не летите. А это что? Серебро?

— Вилки…

— Ага, серебряная посуда. Будем оформлять акт за попытку провоза контрабанды.

— Какой контрабанды? Эти вилки лежат открыто, я ничего не прячу! Каждый имеет право вывезти до двухсот граммов серебряной посуды!

— Здесь не двести граммов, а все полкило! Сейчас мы взвесим.

— Но нас же трое! Я, муж и мать! Вот она сидит…

— Это лежало в одном чемодане! Или вы оставляете серебро, или мы снимаем вас с рейса за провоз контрабанды! А вы, Фельдман, я же вам русским языком сказал: идите к первой стойке! И отрежьте норку от пальто, норку мы не пропускаем!

— Я… Уже… не могу… — без голоса лепечет старуха Фельдман и мертво оседает на свой свалившийся набок чемодан.

Тут, прорвав заграждение, к ней подбегает растрепанная дочка, подхватывает под мышки.

— Мама!…

— Патруль! — зовет грудастая дежурная, мимо которой прорвалась дочка старухи. — Выведите ее!

— Но я только помочь! Она же не может таскать эти чемоданы! — пробует объяснить женщина двум солдатам с автоматами.

— Не может — пусть не летит. Освободите таможенный зал!

А рядом, за веревкой, отгораживающей эту часть таможенного зала от всего остального мира, движется на регистрацию билетов поток иностранных туристов.