Москва слезам не верит   ::   Мордовцев Даниил Лукич

Разрубил одного Алеша, а из одного стало двое!

Сколько богатыри ни рубили супротивников, а число их все удваивалось...

И богатыри от ужаса окаменели!

Калики перехожие кончили каким-то стоном:

С тех-то пор могучие богатыри

И перевелися на святой Руси!

Тут богатырям и старинам конец...

Княгиня, подперев щеку рукой, горько плакала...



III. ХЛЫНОВ СПРАВЛЯЕТ РАДУНИЦУ

Мы в Хлынове...

Над городом белая, ясная ночь севера, когда заря с зарею сходится. С ближайшего луга, что упирается пологим берегом в реку Вятку, несутся звуки веселых песен и визг «сопелий и свистелей», прерываемый иногда глухим гудением бубна. Слышны мелодичные женские хоры вперемежку с мужскими. Это хлыновцы справляют веселую Радуницу [3] , канун рождества Иоанна Предтечи. В это время в самом городе мимо церкви Воздвижения Честнаго Креста, тихо бормоча про себя, пробирается старичок в одежде черноризца и с посохом в руке.

— Никак блаженный муж Елизарушка? — окликнул его женский голос.

Старик остановилсяи радостно проговорил:

— Кого я зрю! Благочестивую воеводицу Ирину... Камо грядеще в сию бесовскую нощь?

— И не говори, родной! И так-то горе на душе да думушки невеселые, а тут эта Радуница спать не дает. А иду я за моей ягодушкой Оничкой: убивается она по батюшке, так и пошла, чтобы горе размыкать, в церковь, помолиться и поплакать. Уж так-то она сокрушается по отце.