Москва слезам не верит   ::   Мордовцев Даниил Лукич

А всякое дело, как известно, спорится то под песни, то под вечную «дубинушку», которая так облегчает гуртовую работу, особенно при передвижении больших тяжестей.

И вот уже с поемных лугов доносятся до слуха запершихся в стенах хлыновцев московские песни. Со всех сторон пение... От одной группы ратников несется звонкий голос запевалы, который, указывая топором на городские стены, заводит:

Куколка, куколка!

А хор дружно подхватывает:

Боярыня куколка!

Зачем вечор не далась?

Зачем от нас заперлась?

Побоялась тивуна,

Свет Оникиева.

Тивун тебе не судья:

Судья тебе наш большак —

Свет Иванович Шестак, —

Свет Кутузов сам...

От другой группы работавших ратников доносилось:

Разовьем-ка березу,

Разовьем-ка зелену...

От третьей неслась плясовая:

Ой, старушка без зубов,

Сотвори со мной любовь!

— Ишь охальники! — ворчали стоявшие на городских стенах хлыновцы. — И соромоти на них нету.

— Какая там соромота у идолов толстопятых!

— Погоди ужо, я вам! — грозил со стены огромным кулаком Микита-кузнец. — Ужо плюнет вам в зенки кума Матрена! — разумел он свою пушку.

Вдали, на возвышении, господствовавшем над местностью, белелась палатка московского воеводы.