Мрамор   ::   Бродский Иосиф

Выходит из туалета, возвращается в свой альков, садится, наливает себе кофе, встает, подходит к окну, потягивается, делает первый глоток, достает сигарету, закуривает.]

День-то какой, ликторы-преторы! Тибр извивается, горы синеют. Рим, сука, весь как на ладони. Пинии шумят -- каждую иголочку видно. Фонтаны сверкают, как люстры хрустальные... Всю Империю, можно сказать, видать: от Иудеи до Кастрикума... Принцепсом себя чувствуешь... Хотя, конечно, может это только нам... так... показывают... А, Туллий, как ты думаешь!.. Спит, зараза... Такой день пропускает... Наверно, все же в прямой трансляции... Но даже если и в записи... Потому, видать, и записали, что лучше не бывает... ([Пьет кофе.]) Туллий, эй, Туллий! Вставай, сколько валяться можно... День-то какой!.. Эй, Туллий!

[Публий оборачивается и только тут замечает что-то неладное: отсутствие бюстов и общий беспорядок в алькове Туллия.]

Туллий!!! ([Кидается к алькову.]) Туллий, где ты!?!? Туллий!!! Туллий!!! ([С тревогой, переходящей в ужас понимания, что Туллий исчез.]) Туллий, ты где? ([Кидается в туалет, из которого -- сознает на бегу -только что сам вышел; заглядывает под кровать, ищет везде, где человеческое тело могло бы спрятаться.]) ...И классики... ([Мечется по сцене: целая пантомима, состоящая из бессмысленных, но общих в своей отчаянности порывов: нюхает исподнее, быстро перелистывает валяющийся томик, включает и выключает лампу, ощупывает стекло окна и т. п.]) Туллий! Как же так. И Овидий. Овидий и Гораций. Пятнадцать минус два. Равняется тринадцати. Несчастливое число.