Муссолини и другие фашисты   ::   Лимонов Эдуард

Когда мы, заклинив самым большим чемоданом дверь лифта, вытаскивали мои пожитки, из колена коридора вдруг вышла свиноподобная, в засаленном черном импремеабле, весом в добрые двести килограммов, но белая женщина, я заметил, что лица моей команды мгновенно просветлели. Белая. Значит, они тут водятся. Живут все же. Женщина терпеливо подождала, пока мы вытащим чемоданы и сумки, но когда мы двинулись к 1026-му, беззаботно оставив самый тяжелый чемодан у лифта, свиноподобная прокричала нам вслед: "Эй, ребята! В этом отеле вещи не оставляют. Через минуту чемодана не будет!" - Ну и убежище ты, Лимон, нашел:, - прохрипел Ян. У Яна неприятная натура начитанного люмпен-пролетария. Он моралист. Плюс он еще и депрессивный истерик. - Заткнись, - попросил я. - Ты сам вызвался мне помочь, да? Так не расшатывай мораль присутствующих... Давайте еще нажмем, завершим переселение и выпьем. В "Винслоу" чемодан свистнут через пять минут. Вот все отличие... Ян среагировал, как павловская крыса, на слово "выпьем". Он уже выпил и хотел выпить еще. Потому он заткнулся. Вещей оказалось больше, чем я себе представлял. В камере "Винслоу"они лежали себе, аккуратненько спрессованные и сжатые, на своих местах. Под кроватью, на полках, в чемоданах. Висели на стенах. По случаю переезда они раздулись, выпрямились, выросли. Набрался полный большой автомобиль Кэндалла. Лифт оказался один, на все крылья отеля, потому его постоянно ктонибудь захватывал. Операция перемещения пожитков бедняка все же заняла несколько часов. Наконец последний чехол с одеждой был свален на кровать, и они уставились на меня тремя парами глаз. Согласно вывезенной из СССР традиции я должен был поставить им водку и закуску. Они ведь работали для меня...