JК
Мухтар :: Меттер Израиль Моисеевич
Страница: 41 из 78«Бывают же такие люди, – думал Глазычев, – даже представить себе совестно».
Велев Мухтару сидеть и для верности привязав его поводком к сосне, он обошел усадьбу. Она была обнесена высоким, метра в три, дощатым забором. Подле ворот и калитки стояла проходная будка, в ней дежурил вахтер. У вахтера Глазычев узнал, что на ночь ворота с калиткой берутся на запор. И в нынешнюю ночь, и при совершении прошлой кражи запоры оставались нетронутыми.
– Картина ясная, – сказал вахтер. – Сигал, паразит, через забор. Мне всех более Верку жалко. Затаскают ее теперь…
– Это кто ж такая Верка?
– Кладовщица.
– Не обязательно будут таскать, – сказал Глазычев, однако подумал, что непременно станут таскать.
Он пошел в кладовую. На бочке с огурцами сидела рыжая толстая девушка в белой куртке, она часто сморкалась и плакала.
– Напрасно вы, девушка, прежде времени расстраиваетесь, – сказал ей Глазычев. – Вон какую сырость развели. Вас Верой зовут?
– А хотя бы, – ответила она. – Вы тоже из милиции?
– Ага, – сказал Глазычев и сел рядом на вторую бочку. Постучав по ней кулаком, спросил: – Капуста?
От удивления, что он так участливо с ней беседует, кладовщица перестала плакать. За этот месяц ее несколько раз допрашивали, не всегда вежливо, и она с обидой чувствовала, что ее на всякий случай в чем-то подозревают. Больше того, когда ее допрашивал оперуполномоченный, он давал ей понять, что хорошо бы, если б она назвала кого-нибудь, кто мог совершить кражу из кладовой.
Велев Мухтару сидеть и для верности привязав его поводком к сосне, он обошел усадьбу. Она была обнесена высоким, метра в три, дощатым забором. Подле ворот и калитки стояла проходная будка, в ней дежурил вахтер. У вахтера Глазычев узнал, что на ночь ворота с калиткой берутся на запор. И в нынешнюю ночь, и при совершении прошлой кражи запоры оставались нетронутыми.
– Картина ясная, – сказал вахтер. – Сигал, паразит, через забор. Мне всех более Верку жалко. Затаскают ее теперь…
– Это кто ж такая Верка?
– Кладовщица.
– Не обязательно будут таскать, – сказал Глазычев, однако подумал, что непременно станут таскать.
Он пошел в кладовую. На бочке с огурцами сидела рыжая толстая девушка в белой куртке, она часто сморкалась и плакала.
– Напрасно вы, девушка, прежде времени расстраиваетесь, – сказал ей Глазычев. – Вон какую сырость развели. Вас Верой зовут?
– А хотя бы, – ответила она. – Вы тоже из милиции?
– Ага, – сказал Глазычев и сел рядом на вторую бочку. Постучав по ней кулаком, спросил: – Капуста?
От удивления, что он так участливо с ней беседует, кладовщица перестала плакать. За этот месяц ее несколько раз допрашивали, не всегда вежливо, и она с обидой чувствовала, что ее на всякий случай в чем-то подозревают. Больше того, когда ее допрашивал оперуполномоченный, он давал ей понять, что хорошо бы, если б она назвала кого-нибудь, кто мог совершить кражу из кладовой.