Музыкант   ::   Шпанов Николай Николаевич

Жестом, так хорошо запомнившимся Прохору с первого концерта, потёр руки и стал задумчиво глядеть на свои длинные, все ещё багровые от холода, пальцы. Прохор увидел на их тонкой коже глубокие ссадины и кровоподтёки. Пианист тоже, словно сейчас только заметив, что руки его изранены, бросил испуганный взгляд на немцев и поспешно склонился над инструментом.

Погребальное пение «Реквиема» заполнило горницу, рвалось сквозь дребезжащие окна в стужу, в тёмную тишину леса, подступившего к самой усадьбе.

Полковник неотрывно глядел на руки пианиста. Его брови все ближе сходились над золотым переносьем очков. Поймав это движение бровей, майор крикнул музыканту:

— Стоп! Прекратить это славянское нытьё!

Пианист испуганно оборвал музыку. Его руки, как подстреленные на лету птички, замерли на миг и упали с клавиатуры.

Полковник сердито взглянул на майора:

— Абэр, варум дох славиш?! Съист эйн эхтер дойчер компонист — Моцарт, мэйн херр.

— Ах, во! — виновато произнёс майор, — вундербаар!

Полковник бросил пианисту:

— Играть! — и снова его внимательные серые глаза устремились на пальцы музыканта.

Немцы опять заговорили между собой.

— Такими руками ничего нельзя сделать, — сказал полковник. — Это всего лишь руки артиста.

— Да, — согласился майор.

— В Америке такие руки страхуют, — сказал полковник пианисту. — А у вас?

— У нас эта излишне, — тихо сказал пианист.