Мы расстреляны в сорок втором   ::   Пархомов Михаил

Не трудно догадаться, очем он говорит с нашим Семиным. К ним присоединяются боцман и старичок механик. Уверен, что начштаба интересуется, в каком состоянии машина, корпус, надстройки. Главное — машина. Выдержит ли она? Должна выдержать.

И вот спустя какой-нибудь час мы стоим уже в гавани. К борту «Кремля» подводят баржу-углярку и плавучий кран. Надо успеть забункероваться и принять боезапас еще засветло. Шутка ли, снаряды доставлены в Киев по воздуху из Севастополя. Ведь у нас орудия морского калибра.

Из Киева мы уходим в крутой темноте. Нет ни пушистых синих звезд, ни речных огнен. Бакены не горят вот уже второй месяц. Даже луна и та, как обычно в августе, появляется поздно. Густо плещет за кормой днепровская вода.

Бледный рассвет мы встречаем в районе Ржищева.

Здесь немцам удалось накануне отрезать дивизию генерала Мотыгина. Она обескровлена, окружена, прижата к реке. Корабли подходят в тот момент, когда по всему берегу полыхает огонь.

Сам Мотыгин, тучный, заросший, в солдатской шинели, но с генеральскими звездами в петлицах, поднимается на мостик «Кремля». Рядом с ним старший лейтенант Семин с белым, чисто выбритым лицом и в кожаном черном реглане выглядит щеголем.

— Воюете? — генерал щурится, недружелюбно оглядывая Семина с головы до ног.

— Воюем, — спокойно отвечает Семин.

— Да, красиво воюете… В перчатках, с белыми подворотничками…протяжно, с презрением говорит генерал.