Мы сидим на лавочке   ::   Дедюхова Ирина Анатольевна

Мамка его в суде кричала, что Клавка нетрудовые доходы по шабашкам зашибает, но доказательств у ней нее было, а свои руки, с обломанными ногтями и вьевшимся в кожу цементом Клава прятала от судей в карманы старенького пальто.

* * *



Нет, евреи в космос не полетели. Нечего в космосе делать нормальному еврею. Да и от участия в локальных региональных конфликтах психически полноценный индивид еврейского происхождения постарался бы уклониться. Вежливо, но твердо, как накануне учили Хилю мама и бабушка. Но это учение не пошло Хиле впрок, потому что она, в глубине души, очень сердилась на мамочку. После папиной кончины и трех месяцев не прошло, как мама и дядя Хаим решили расписаться и уехать из страны в самый ответственный для перестройки народного хозяйства момент. Бабушка сказала, что раз мама еще живая, то она и должна думать про живое, но Хиля чувствовала, что со смертью папы что-то очень большое и теплое умерло в ней. А когда мама начала собирать чемоданы, громко размышляя о живом, и уложила с собой даже бабушкины золотые сережки, то бабушка перестала давить на Хилю и на все махнула рукой. Ничего теперь Хилю дома не держало, она вдруг всего перестала бояться и записалась в командировку в Абхазию.

Что в этой Абхазии делать, кого там с кем мирить, и чем отличаются друг от друга грузины и абхазы, Хиля так и не поняла до конца командировки. В спокойные дни ей нравилось бродить по Сухуми, но стояла жара, а в городе ей не продавали даже сока, говорили, что сок им очень нужен самим — поить защитников.