JК
Третейский судья :: Лаврова Ольга
Страница: 20 из 123По углам дома стоят бочки –ждут дождя. А питьевую приходится носить из колодца.
Этим и заняты сейчас Томин со Знаменским: первая забота – натаскать матери воды во все емкости. Часов семь вечера – солнце светит вовсю.
Томин крутит скрипучий ворот, Знаменский принимает ведро.
– Как хорошо, Паша, слов нет! – говорит распрямляясь.
Ведро долго-долго опускается в колодезное нутро.
– До чего я рад, что приехал! Поработаем опять вместе, тряхнем стариной.
– Стариной, Саша, – это если бы с Зиночкой. А так не тройка – пара гнедых.
– Да-а, Зинаида, Зинаида, кто мог ожидать… Последнее письмо я от нее получил прошлым летом… Даже не знаю толком, как все случилось.
Пал Палыч взглядывает на друга. Хочет знать подробности? Что ж, я бы на его месте спросил. Казалось бы, достаточно факта. Нет, нам почему-то интересны детали…
– Я тогда ездил на место, – говорит Пал Палыч. – Двадцать шестой километр Минского шоссе. У самосвала сзади отказали тормоза…
Он рассказывает о том, что тогда увидел и запомнил, и вновь – неведомо в какой раз – переживает то горькое утро. И где-то в середине комкает рассказ: хватит уже Саше, вон как он стиснул ручку ворота.
– Зиночка погибла сразу. Муж остался жив. На похоронах я видел его: голова белая.
– Бедный мужик!.. – Томин спохватывается, что ведро утоплено и пора поднимать. – А помнишь их свадьбу? Как мы на него дулись – глупо вспомнить… Ты тогда вел дело по городской свалке.
– Пока не отстранили.
Этим и заняты сейчас Томин со Знаменским: первая забота – натаскать матери воды во все емкости. Часов семь вечера – солнце светит вовсю.
Томин крутит скрипучий ворот, Знаменский принимает ведро.
– Как хорошо, Паша, слов нет! – говорит распрямляясь.
Ведро долго-долго опускается в колодезное нутро.
– До чего я рад, что приехал! Поработаем опять вместе, тряхнем стариной.
– Стариной, Саша, – это если бы с Зиночкой. А так не тройка – пара гнедых.
– Да-а, Зинаида, Зинаида, кто мог ожидать… Последнее письмо я от нее получил прошлым летом… Даже не знаю толком, как все случилось.
Пал Палыч взглядывает на друга. Хочет знать подробности? Что ж, я бы на его месте спросил. Казалось бы, достаточно факта. Нет, нам почему-то интересны детали…
– Я тогда ездил на место, – говорит Пал Палыч. – Двадцать шестой километр Минского шоссе. У самосвала сзади отказали тормоза…
Он рассказывает о том, что тогда увидел и запомнил, и вновь – неведомо в какой раз – переживает то горькое утро. И где-то в середине комкает рассказ: хватит уже Саше, вон как он стиснул ручку ворота.
– Зиночка погибла сразу. Муж остался жив. На похоронах я видел его: голова белая.
– Бедный мужик!.. – Томин спохватывается, что ведро утоплено и пора поднимать. – А помнишь их свадьбу? Как мы на него дулись – глупо вспомнить… Ты тогда вел дело по городской свалке.
– Пока не отстранили.