Нью-Ёрк и обратно   ::   Миллер Генри

Моя шена, она коворит, у меня отна нока ф крофа-ти, а я уше сасыпать». По словам герра Шпека, он всегда активен, кроме тех минут, пока думает. «Кокта я фстафать, срасу прыкать ис постель… Хотчу фитеть, што происхотит ф мире… Софсем не моку лешать… Я слишком нерфный тля этого…» Еще его восхищает широкий кругозор американцев, не то что у голландцев, которые никогда не покидать свой маленький деревня. «Это потому што американцы, они понимать, как обрасовывать нарот прафильный анклийский ясык. Не то что бельгийцы — отсталый страна, ибо валлонцы, они иметь только четыре с половиной миллиона шителей, и они хотеть, штопы фландры, они тоше коворили французский. Польше ста лет насад бельгиумс пыли отделены от голландских людей. Это есть плохо тля бельгийский нарот. Соетиненные Штаты есть нарот намного лутше. Каштый рапотать и твикаться фперет. Один фещь есть клупый — это деньги. Деньги делать людей глупый, нарот становиться ленифый и думать только о расфле-чения фее время. Нет расфития ума, штопы каштый обрасовываться и тостигать што насыфается успех ф шисни».

Герр Шпек предпочитает клубокие книги, а не тот романтичный вздор, который глупо читать его жена. Мой попутчик любить што насыфается «Дайджест». «Дайджест» есть карашо, потому што фее пыстро и пес клупостей. Он любить, што насывается, клубокие книги, унд не то что лупофф фее время. «Я челофек фсекда отинокий, — говорит Шпек. — Инокта я слушать, слушать, а потом я, так скасать, садиться и тумать.