Н Е Каронин-Петропавловский   ::   Горький Максим

Казалось, что происходящее чуждо ему и себя он чувствует чужим здесь, среди обиженно нахмурившихся или угнетённо покорных людей, в кругу которых неутомимо ратоборствовали два философа. Сутулая спина писателя изогнулась дугой, волосы, свесившись, закрывали его лицо; я всё ждал, что он встанет, разогнувшись немного, чуть-чуть, выступит вперёд и убеждающим голосом скажет:

"Довольно!"

- Это квиетизм! - кричал студент толстовцу, а тот его называл "позитивистом, который стыдится позитивизма".

Каронин незаметно поднялся и вышел в соседнюю комнату, где сидело несколько человек, утомлённых спором; кто-то из них спросил:

- Что - всё ещё скучно?

- Как в семинарии на уроке гомилетики, - ответил Каронин.

Его спросили, как ему нравится проповедник? Поглаживая рукою горло, он ответил, не сразу и неохотно:

- Посылки сильные и верные, а выводы ничтожны и наивны. По-моему, это значит, что у него - одновременно - и логика плохая и чувства нет. В учителя он записался не потому, должно быть, что людей жалко и добра им хочется, а потому, что приятно для него учить людей. Холодная душа.

Минут через пять он ушёл, не простясь с хозяином квартиры, а я и ещё кто-то пошли провожать его.

Он шагал медленно, спрятав руку под бороду и тихонько говорил:

- У Слепцова умный его Рязанов говорит: "Есть такая точка зрения, с которой самое любопытное дело кажется таким простым и ясным, что на него скучно смотреть", - вот и этот франт всю жизнь так осветил, что мне на неё стало скучно смотреть.