На Быстрянке   ::   Брыль Янка

Зачем они - мой страх, а потом эта боль? Надо смотреть правде в глаза. Зачем грусть в твоем взгляде и мои глупые капризы? Не нужно все это - так же, как бедность, что рождает горькие и справедливые "отчего", как мой глупый, бесчеловечный выстрел и этот надрывный, одинокий журавлиный крик!..

Пускай все будет хорошо, пускай мы, как Сашка, разделим нашу радость со всеми...

Ну, а почему бы мне сейчас не поделиться ею с Максимом? Ты считаешь, чудак, что сам он ничего не знает, не догадывается? Не сухарь же он, как ворчит старик, не засушила же его наука. И о ком он думал, когда говорил о той, что, залитая солнцем, придет на мостик? Может - о своей любимой, что ходит где-то по росным стежкам над другой рекой?.. Неужели он скрывает это от меня? А я вот пойду и скажу".

Толя подходит к костру с топориком в руке и с охапкой хвороста. Он бросает хворост, кладет топор и стоит. Вытер одну о другую сухие, горячие руки. Молчит...

А все-таки и сейчас нелегко признаться!..

- Максим!

- Ну?

Он все ворожит над своей сковородкой.

- Послушай, Максим!

Тот оставляет сковороду и с ложкой в руке - снизу вверх - удивленно смотрит на друга.

Под этим взглядом Толя смущается и делает ход в сторону.

- Скажи ты мне, - говорит он, не глядя на Максима, - почта тут по дороге есть где-нибудь?

Максим опять помешивает сало на сковородке.

- У нас там голубя, - говорит он. - Почтовики. Ну, и веточку мира сорвем тебе на березе. Отправишь.

- Пошел ты, знаешь... Я Аржанцу хотел написать.