На Быстрянке   ::   Брыль Янка

Ну так что ж?"

Толя сел, вынул из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, ручку, взял чистый листок бумаги.

Как же начать? А просто, как хочется, как давно уже хотелось.

"Дорогая Людочка!" - написал он.

- А кыш! - вдруг послышался в сенях грозный бас дядьки Антося. - Кыш, погибели на вас нет, чтоб вам...

Толя вскочил, смял, спрятал в карман бумагу. Опять! Сговорились они, что ли?

- Сидишь в духоте, - сказал дед, входя в комнату. - Шел бы ты к реке: там ведь тоже можно читать. Я там лежал. Ничего лежится...

Дядька Антось присел на лавке, снял шапку и провел ладонью по мокрой лысине.

- Не могу уже все-таки, будь оно неладно.

Толя молчал, и в душе его боролись разноречивые чувства: раздражение против старика за то, что не вовремя пришел, неловкость и даже страх, что он, партизанский дед, все видит и все знает. Того и гляди, загремит: "А что это у тебя за бумажка в кармане? Ты, разбойник, никак дочку у меня, хворого, хочешь отнять?"

- Ну, - заговорил старик, придвигаясь поближе к столу, - что ж ты у него тут вычитал? Что он пишет который уже год? Что-нибудь стоящее?

Толя начал оживать.

- Работа, дядька Антось, толковая.

- Вишь ты! Гм...

- Книга будет, дядька Антось.

- Вишь ты! Вот лоботрясина!

Старик придвинулся еще ближе.

- А что ж, правильно, - сказал он, беря со стола папиросу. - Разве только панам про лес писать? Миновалось, будь они неладны! Плотогонов сын лучше напишет. Тьфу, чтоб ты сгорела! - выругался он, закашлявшись. - Уже и курить не могу. Дошел Антось до ручки.