На Быстрянке   ::   Брыль Янка

Сам еще в партизанах загинул, а Мишка аж до Берлина дошел. Пять дён спустя после войны получила: "Помер от тяжких ран"... А все писал: "Ваш сын и братик, гвардии рядовой Михаил Походенько..." Да что ж, не одна я! Привыкла...

- Так, говорите, плохо у вас в колхозе?

- Не дай боже такой жизни. Люди - как люди, стараются. Да известно, какой хозяин, такая и хата.

- Пьет их Цивунок и день и ночь, - пояснил Алесь.

- И пьет и закусывает. Там их целая бражка.

- Ну, а люди, коли так, чего молчат? - спросил Толя.

- Ой, это у нас мужики такие. А он распустился, ровно дедов кнут, что хочет, то и вытворяет. "Я, говорит, сделаю, так и Москва не переделает. Я, говорит, воевал, я был партизан, партизаном и остался". Герой! Один он воевал! А теперь только с поллитром воюет. Изо дня в день ходит мокрый, хоть ты выжимай. Какой уж тут может быть лад? По двести граммов летось отвалил. Какой же он будет, тот наш трудный день, коли тут не колхоз, а, как говорится, последний год аренды...

- Алесь! - послышался снизу голос мальчика. - Алесь!

- Чего? - нагнулся над жерлом пехотинец.

- Кобыла оторвалась. "Чего"! В речку вон где полезла.

Алесь побежал вниз по ступенькам.

- Напоить позабыл, - с укором покачала головой женщина. - И этот как с чужим. А хлопец справный. Прицепщиком на тракторе. Осенью из армии пришел.

Здесь, на втором этаже, было прохладно и грохот стоял не такой, но внизу лежали непринятые мешки. К тому же Толя вспомнил, что и он давно уже хочет пить.