Страница:
132 из 205
Нумитор знал все подробности о построении этого жилища, о помещении в него Лара и Пенатов, о ходе вековечной жизни многого множества его обитателей; рассказывать все эти семейные предания мастерски умел Прока и занимал ими семью в те досужие вечера зимою у очага, а летом под древним платаном, когда у него не было ни царских, ни помещичьих дел на руках, являлись к нему гости из знакомых иноплеменников, и вся семья садилась вокруг него.
Эти предания рассказывались с тою же целью и слушались с таким же интересом, как впоследствии чтение книг, о чем латины тогда даже еще не слыхивали, не имея у себя совершенно никакой грамоты, – даже примитивное письмо дикарей, подобное рунам или иероглифам, было в Лациуме неизвестно и никакие ископаемые остатки этих времен не носят следов знаков, могущих служить для передавания мыслей.
Грамота, чрезвычайно трудно объяснимая, тогда водилась у этрусков и оссков, но в Лациум еще не попала.
Нумитор любил слушать бесконечные повествования о старине, – о тех временах, когда нравы были еще более суровы. В последние дни в его уме невольно сопоставились схожие обстоятельства кончины его отца с кончиной Доброго Лара, о котором Прока так много рассказывал своим домочадцам, сам при этом не выражая желания подражать предку. Нумитор понимал это нежелание.
– Теперь так делать больше нельзя, – размышлял этот кроткий человек, – люди уже не те, не такие. У Доброго Лара были здоровенные зубы; он разгрыз бы кости бычачьих ребер; бобы и сардинки были ему нипочем; а мой отец...
И Нумитор прерывал свои воспоминания о прошлом старого дома плачем о муках отца.
Квирин и Таций сочувственно поддерживали его в намерении ввести смягчение нравов и обычаев в племени рамнов, так как многих жестокостей в культе марсов и сабинян не водилось.
|< Пред. 130 131 132 133 134 След. >|